Неточные совпадения
Она нашла ему прислугу, коренастую, рябую, остроглазую бабу, очень ловкую, чистоплотную, но несколько излишне и запоздало веселую; волосы
на висках ее были
седые.
Но говорила без досады, а ласково и любовно.
На висках у нее появились
седые волосы,
на измятом лице — улыбка человека, который понимает, что он родился неудачно, не вовремя, никому не интересен и очень виноват во всем этом.
Макаров еще более
поседел,
виски стали почти белыми, и сильнее выцвели темные клочья волос
на голове.
— О, нет, — сказала она, приглаживая пальцами или пытаясь спрятать
седые волосы
на висках.
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости
висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза,
седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как в соседней комнате ставит
на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
— А я вот не замечаю
седых волос
на висках твоих. Мои глаза — вежливее.
Глядим мы с матерью
на Максима, а он не похож
на себя, багровый весь, пальцы разбиты, кровью сочатся,
на висках будто снег, а не тает —
поседели височки-то!
Приезд Мари благодетельно подействовал
на Вихрова: в неделю он почти совсем поправился, начал гораздо больше есть, лучше спать и только
поседел весь
на висках.
В тесной и неопрятной передней флигелька, куда я вступил с невольной дрожью во всем теле, встретил меня старый
седой слуга с темным, медного цвета, лицом, свиными угрюмыми глазками и такими глубокими морщинами
на лбу и
на висках, каких я в жизни не видывал. Он нес
на тарелке обглоданный хребет селедки и, притворяя ногою дверь, ведущую в другую комнату, отрывисто проговорил...
Голос у нее был глуховатый, говорила она медленно, но двигалась сильно и быстро. Большие серые глаза улыбались молодо и ясно, а
на висках уже сияли тонкие лучистые морщинки, и над маленькими раковинами ушей серебристо блестели
седые волосы.
Люди закричали вокруг Ромашова преувеличенно громко, точно надрываясь от собственного крика. Генерал уверенно и небрежно сидел
на лошади, а она, с налившимися кровью добрыми глазами, красиво выгнув шею, сочно похрустывая железом мундштука во рту и роняя с морды легкую белую пену, шла частым, танцующим, гибким шагом. «У него
виски седые, а усы черные, должно быть нафабренные», — мелькнула у Ромашова быстрая мысль.
Приглашенная Антипом Ильичом Миропа Дмитриевна вошла. Она была, по обыкновению, кокетливо одета: но в то же время выглядывала несколько утомленною и измученною: освежающие лицо ее притиранья как будто бы
на этот раз были забыты;
на висках ее весьма заметно виднелось несколько
седых волос, которые Миропа Дмитриевна или не успела еще выдернуть, или их так много вдруг появилось, что сделать это оказалось довольно трудным.
В этой улице его смущал больше всех исправник: в праздники он с полудня до вечера сидел у окна, курил трубку
на длиннейшем чубуке, грозно отхаркивался и плевал за окно. Борода у него была обрита, от
висков к усам росли
седые баки, — сливаясь с жёлтыми волосами усов, они делали лицо исправника похожим
на собачье. Матвей снимал картуз и почтительно кланялся.
Обливаясь потом, обессиленный зноем, он быстро добежал домой, разделся и зашагал по комнате, расчёсывая бороду гребнем, поглядывая в зеркало, откуда ему дружелюбно улыбалось полное, желтоватое лицо с отёками под глазами, с прядями
седых волос
на висках.
Жиденькие, мягкие,
седые, слегка вившиеся волосики оставались только
на висках и
на затылке; маленькая козлиная бородка и усы тоже были подернуты сединой.
Между садов вьется узкая тропа, и по ней, тихо спускаясь с камня
на камень, идет к морю высокая женщина в черном платье, оно выгорело
на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта — блестит серебро
седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий лоб,
виски и темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
— Наши старые платья наизнанку, по бедности своей, донашивают, — закончила княгиня, поправляя
на висках свои
седые букли.
Почти семидесятилетний старик, с красивыми
седыми волосами
на висках, с несколько лукавой кошачьей физиономией и носивший из всех знаков отличия один только портрет покойного государя […покойного государя — императора Николая I (1796—1855).], осыпанный брильянтами, Михайло Борисович в молодости получил прекрасное, по тогдашнему времени, воспитание и с первых же шагов
на службе быстро пошел вперед.
Наталья равнодушно и очень внимательно разливала чай, её маленькие, мышиные уши заметно горели и казались измятыми, она хмурилась и часто выходила из комнаты; мать её задумчиво молчала и, помусливая палец, приглаживала
седые волосы
на висках, только Алексей, необычно для него, волновался, спрашивал, подёргивая плечами...
…Быстро, как осенний, мутный поток с горы, скользнул год; ничего особенного не случилось, только Ульяна Баймакова сильно
поседела, и
на висках у неё вырезались печальные лучики старости.
И вот я переселился из большого грязного подвала в маленький, почище, — забота о чистоте его лежала
на моей обязанности. Вместо артели в сорок человек предо мною был один. У него
седые виски, острая бородка, сухое, копченое лицо, темные, задумчивые глаза и странный рот: маленький, точно у окуня, губы пухлые, толстые и сложены так, как будто он мысленно целуется. И что-то насмешливое светится в глубине глаз.
— Думаешь, не стыдно мне было позвать тебя? — говорит она, упрекая. — Этакой красивой и здоровой — легко мне у мужчины ласку, как милостыню, просить? Почему я подошла к тебе? Вижу, человек строгий, глаза серьёзные, говорит мало и к молодым монахиням не лезет.
На висках у тебя волос
седой. А ещё — не знаю почему — показался ты мне добрым, хорошим. И когда ты мне злобно так первое слово сказал — плакала я; ошиблась, думаю. А потом всё-таки решила — господи, благослови! — и позвала.
Сама Grillade тоже была в авантаже:
седые крендели
на ее
висках были загнуты как-то круче и крепче обыкновенного и придавали ее опытному лицу внушительность и в то же время нечто пикантное.
В переднем углу под образами стоял стол, за которым сидел старик с бритой бородой, с двумя
седыми клочками волос
на висках, с умным выражением в лице и, как видно, слепой.
У затворенных дверей комнаты стоял муж больной и пожилая женщина.
На диване сидел священник, опустив глаза и держа что-то завернутым в епитрахили. В углу, в вольтеровском кресле, лежала старушка — мать больной — и горько плакала. Подле нее горничная держала
на руке чистый носовой платок, дожидаясь, чтобы старушка спросила его; другая чем-то терла
виски старушки и дула ей под чепчик в
седую голову.
Маленький, суетливый, с крючковатым носом и
седыми бачками, с одного
виска длинные пряди зачёсаны
на другой
висок, чтоб прикрыть плешивое темя; рысьи глазки злобно и выглядывающе поблескивают через золотые очки.
Георгий Дмитриевич. Катя, неужели это правда, и я вижу тебя? Катя, отчего ты мне не отвечала
на письма — ведь я совсем с ума сошел, Катя. Посмотри, у меня
седые волосы
на висках.
Князь Дмитрий Павлович был чрезвычайно симпатичный старик, с открытым, добродушным, чисто русским лицом. Остатки
седых волос были тщательно причесаны по-старинному,
на виски, густые
седые брови, нависшие
на добрых, юношески-свежих глазах, были бессильны придать им суровый вид. Длинные
седые усы с подусниками сразу выдавали в нем старую военную складку, если бы даже он не был одет в серую форменную тужурку с светлыми пуговицами — его обыкновенный домашний костюм. Ноги старика были закрыты пледом.
Это был высокий, худощавый старик, с гладко выбритым выразительным лицом и начесанными
на виски редкими
седыми волосами. Только взгляд его узко разрезанных глаз производил неприятное впечатление своею тусклостью и неопределенностью выражения. Если справедливо, что глаза есть зеркало души, то в глазах Павла Кирилловича ее не было видно. Вообще это был человек, который даже для близких к нему людей, не исключая и его единственного сына, всегда оставался загадкой.
Она сама — высокая, полная, выглядевшая далеко моложе своих лет, с строгим, властным выражением правильного лица, надменным взглядом светло-карих глаз, с
седыми буклями
на висках, в старомодном чепце и платье из тяжелой материи, казалась сошедшею с фамильного портрета — одного из тех в массивных золоченых рамах, которыми были увешаны стены ее обширной «портретной».
Несмотря
на протекшие десятки лет, при первом взгляде
на эту величественную старуху, роста немного выше среднего и приличной, не переходящей границ, полноты, с
седыми буклями
на висках и с правильными чертами до сих пор еще свежего, лишь в мелких морщинках лица, со светлыми, добрыми, покровительственно ласкающими глазами, с повелительным складом красивых полных губ, всякий нашел бы в ней поразительное сходство с изображенной
на портрете, сияющей молодостью и красотою, фрейлиной царствования Императора Николая.